Оформление урока: на доске – тема урока и эпиграф:

Кто создан из камня, кто создан
из глины....
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина.
Я – бренная пена морская.
М. Цветаева

Возле интерактивной доски – стол, на нём - листья клёна, гроздья рябины, в вазе – букет осенних цветов. За столами – “биографы”, “чтецы”, “литературоведы”.

Ч т е ц ы.

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний.
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.

Б и о г р а ф ы. 26 сентября 1882 года в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, директора Румянцевского Музея изящных искусств и Марии Александровны Мейн родилась дочь Марина. (На интерактивной доску проецируются фотографии Ивана Владимировича Цветаева и Марии Александровны Мейн, затем – Марины. Её изображение остаётся ещё некоторое время).

Из-за стола поднимается ученица, играющая роль Марины Цветаевой.

“Когда вместо желанного, предрешённого, почти приказанного сына Александра родилась всего только я, мать сказала: “По крайней мере, будет музыкантша”. Когда же первым, явно бессмысленным и вполне отчётливым догодовалым словом оказалась “гамма”, мать только подтвердила: “Я так и знала”, - и тут же принялась учить меня музыке, без конца напевая мне эту самую гамму: “До, Муся, до, а это ре, до-ре...” Могу сказать, что я родилась нев жизнь, а в музыку.

Ч т е ц ы

Кто создан из камня, кто создан
из глины....
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина.
Я – бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан
из плоти –
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена –
и в полёте
Своём – непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце,
сквозь каждые сети
Пробьётся моё своеволье .
Меня – видишь кудри беспутные эти? –
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – весёлая пена –
Высокая пена морская.

Б и о г р а ф ы. Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета крыжовника превратилась в невысокую светловолосую девушку с задумчивым взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у

Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У неё появилась более глубокая страсть – книги. С шести лет Муся (так называли её в семье) писала стихи, теперь же любовь к поэтическому творчеству захватывает её целиком.

(Звучит музыка Ф. Шопена.)

Анастасия Цветаева, сестра Марины, вспоминает: (из-за другого стола поднимается ученица, играющая роль сестры Марины Цветаевой)

“В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы – польки Марии Лукиничны Бернацкой, умершей очень рано – в двадцать семь лет. Увеличенная фотография – тёмоокое, с тяжелыми веками, печальное лицо с точно кистью проведёнными бровями, правильными, милыми чертами, добрым, горечью тронутым ртом...”

Л и т е р а т у р о в е д ы . Вот как об этом говорит Марина в своём стихотворении “Бабушке”:

Ч т е ц ы

Продолговатый и твёрдый овал,
Чёрного платья раструбы...
Юная бабушка! – Кто целовал
Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица –
Локоны, в виде спирали.
Тёмный, прямой
и взыскательный взгляд,
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка – кто вы?
Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностеё – сколько? –
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!
День был невинен,
и ветер был свеж.
Тёмные звёзды погасли.
- Бабушка! – Этот жестокий мятеж
В сердце моём – не от вас ли?

Л и т е р а т у р о в е д ы . Стремительно и властно в жизнь юной поэтессы вошёл Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души.

Ч т е ц ы.

Нет, бил барабан
перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царёвы над мёртвым певцом
Почётную дробь выводили.
Такой уж почёт,
что ближайшим друзьям –
Нет места. В изгнаньи, в изножьи,
И справа, и слева – ручищи по швам –
Жандармские груди и рожи.
Не дивно ли – и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почёт сей, почётно – да слишком!
Гляди, мол, страна, как
молве вопреки
Монарх по поэте печётся!
Почётно – почётно – почётно - архи –
Почётно – почётно – до чёрту!
Кого ж это так – точно воры вора
Пристреленного – выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора –
Умнейшего мужа России.

Л и т е р а т у р о в е д ы. Великому русскому поэту Цветаева посвятила цикл стихотворений “Стихи к Пушкину” и эссе “Мой Пушкин”, “Пушкин и Пугачёв”.

Марина принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех живущих в ней. Поэтесса была хорошо знакома с Валерием Брюсовым, Максимом Горьким, Владимиром Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой и другим талантливейшими людьми конца XIX - начала XX века. Им она посвящала свои стихи, являющиеся выражением её чувств и мыслей. Особенной любовью проникнуты строки, посвящённые её поэтическому кумиру – Александру Блоку.:

Ч т е ц ы.

Имя твоё – птица в руке.
Имя твоё – льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твоё – пять букв.
Мячик, пойманный на лету.
Серебряный бубенчик во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд.
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щелканье ночных копыт
Громко имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.
Имя твоё, - ах, нельзя! –
Имя твоё – поцелуй в глаза.
В нежную стужу неподвижных век.
Имя твоё – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим - сон глубок.

Б и о г р а ф ы. В 1906 году поэтесса знакомится в Крыму с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии её мужем. Именно ему будут посвящены лучшие стихи.

(Звучит музыка А. Петрова из кинофильма “Жестокий романс”.)

Ч т е ц ы.

Я с вызовом ношу его кольцо!
- Да, в Вечности - жена,
не на бумаге ! –
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза – прекрасно-бесполезны! –
Под крыльями раскинутых бровей –
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна.
- Всем вам, кто жил и умирал без страху! –
Такие – в роковые времена –
Слагают стансы и идут на плаху.

(Звучит вальс Е. Доги из кинофильма “Мой ласковый и нежный зверь”

Ч т е ц ы.

Мне нравится, что вы больны не мной.
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжёлый шар земной
Не уплывёт под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – инее играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится ещё, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное моё, мой нежный, не
Упоминаете ни днём, ни ночью – всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем, и рукой
За то, что вы меня – не зная сами!
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами, -
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами.

(Звучит музыка Е. Доги из телефильма “Гонки по вертикали)

Б и о г р а ф ы. 1913 год. Крым. Коктебель. Рядом с Мариной Цветаевой – её друзья, любимый человек и крохотная дочурка Аля. Сестра поэтессы рассказывает: (выступает ученица, исполняющая роль сестры Марины Цветаевой) “Это было время расцвета Марининой красоты. Цветком, поднятым над плечами, её золотоволосая голова, пушистая. С вьющимися у висков струйками лёгких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей, волос. Ясная зелень её глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Эта не та застенчивость, что мучила её в отрочестве, когда она стеснялась своей ею не любимой наружности... Она знает себе цену и во внешнем очаровании, как с детства знала её – во внутреннем.

(Продолжает звучать музыка.)

Ч т е ц ы. Тихо плещется море. Тёмно-синее небо, мерцающие звёзды и стихи:

В огромном липовом саду –
Невинном и старинном –
Я с мандолиною иду
В наряде очень длинном,
Вдыхая тёплый запах нив
И зреющей малины,
Едва придерживая гриф
Старинной мандолины..
Пробором кудри разделив.
Тугого шёлка шорох,
Глубоко вырезанный лиф
И юбка в пышных сборах.
Мой шаг изнежен и устал,
И стан, как гибкий стержень,
Склоняется на пьедестал,
Где кто-то ниц повержен.
Упавшие колчан и лук
На зелени так белы!
И топчет узкий мой каблук
Невидимые стрелы...

Л и т е р а т у р о в е д ы. Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.

(Звучит романс А. Петрова “Под лаской плюшевого пледа” из кинофильма “Жестокий романс”.)

Б и о г р а ф ы. Бурные события 1917 года разделили сестер Марину и Анастасию на три с половиной года. В мае 1921 Марина передаёт сестре письмо с вызовом на работу в Москву, пуд муки на дорогу и сборник стихов:

Ч т е ц ы.

Я эту книгу поручаю ветру
И встречным журавлям.
Давным-давно – перекричать разлуку –
Я голос сорвала.
Я эту книгу, как бутылку в волны,
Бросаю в вихрь войн,
Пусть странствует она –
свечой под праздник –
Вот так: из длани в длань.
О, ветер, ветер, верный мой свидетель,
До милых донеси,
Что еженощно и во сне свершаю
Путь с Севера на Юг.

Б и о г р а ф ы. И снова разлука: с 1922 по 1927 год.До встречи в Париже. Находясь в эмиграции. М. Цветаева постоянно думала о родине. В стихотворении, обращённом к Пастернаку, звучат ноты непередаваемой тоски и грусти:

Ч т е ц ы.

Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится...
Друг! Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце...
Ты, в погудке дождей и бед –
То ж, что Гомер в гекзаметре.
Дай мне руку – на весь тот свет!
Здесь – мы обе заняты.

Б и о г р а ф ы. Годы летят один за другим. Короткие и длинные письма. Анастасия Ивановна узнаёт. Что Марина с сыном Георгием в 1939 году возвращается в Россию. Муж и старшая дочь к тому времени были уже на родине.

Однако надежды, связанные с возвращением, не оправдались. Тяжёлые удары судьбы обрушились на поэтессу. Арест мужа и старшей дочери Али Начало войны. Высылка в Елабугу. Постоянная тревога за жизнь близких ей людей. Полная духовная изоляция. Ни весточки от друзей. И думы, думы... Испепеляющие душу, не оставляющие места желанию жить.

В 1943 году, вспоминает Анастасия Цветаева, пришла страшная телеграмма.

(Выступает ученица, исполняющая роль сестры Марины Цветаевой) :

“Я раскрыла листок. В нём две строки от друзей: “Марина погибла два года назад, тридцать первого августа. Целуем ваше сердце. Лиля. Зина”.

(Звучит “Реквием” М. Цветаевой в исполнении Аллы Пугачёвой: “Уж сколько их упало в эту бездну...”